Параллельные миры
Норильск

Заполярная столица

На этот раз главный редактор, не пожалев «душевного тепла», выбрал точкой моей командировки Норильск — один из самых северных городов земного шара. «Хорошо хоть не зимой, когда в таймырской тундре -50°», — подумалось мне. Чем дальше на север — тем больше романтики, а середина сентября — не самое плохое время в тундре.

Лечу в Норильск, какие могут быть сомнения! У нас в Иркутске был нежный переход от «бабьего лета» к «золотой осени». Температура — днём 16-20, ночью — 8-10 градусов выше нуля. А что там в Заполярье? Смотрю сайт «Гисметео»: в Норильске днём +6-8, ночью — +1! Наша ночь с «ихним» днём рядом «не валяется»… Беру свитер, куртку и вязаную шапочку. Лечу.

Авиакомпания «КрасЭйр» обеспечивает стыковку рейсов «Иркутск-Красноярск» и «Красноярск-Норильск», но вылет из Иркутска почему-то задерживается на 1,5 часа. Соображаю, что когда мы выйдем в Красноярске из этого самолёта — другой уже «задраит люки». Садясь в самолёт, задаю тревожный вопрос об этой ситуации красноярской бортпроводнице. Но она меня полностью успокаивает: «В этом самолёте много народа на Норильск, авиакомпания наша, нас уже известили — будут ждать нашего прилёта!». В Красноярске всё было так, как она сказала: у трапа девушка крикнула: «Все, кто на Норильск — быстро ко мне!». Подвезли нас прямо к трапу норильского рейса: вот так, не заходя в аэровокзал, без регистрации. Видно, что именно ждали — как только дверь за нашей «кучкой» закрылась, самолёт сразу «потянули» на полосу.

ДОРОГА К СЧАСТЬЮ

Василий Решетников, народный артист

Девушка-бортпроводник скомандовала: «Иркутяне, проходите на свободные места. Быстрее. И так вас ждали». По трапу я заходил последним. Поплёлся в хвост. Всё шёл и шёл, а свободных мест всё не было, ТУ154 — очень длинный самолёт. Наконец, я добрался до самого хвоста. Справа, где два кресла, было пусто. Слева, где три кресла, у окна сидел одинокий седой мужчина «не первой молодости», весьма представительный и солидный. Одет он был странновато для его возраста — в кожаной куртке, кожаной жилетке и кожаных штанах. Я робко попросился к нему в попутчики, так как два часа один сидеть не хотел. В голове крутилось: «Старый, а в кожаных штанах… Кто это? Бас-гитарист из рок-группы ветеранов рока? Нет — причёска не та… Мафиози? Нет — что ему делать на Севере… Видимо, это человек искусства. Cкорее всего. Либо литератор, либо музыкант-классик, либо актёр… А кто ещё лет в «полста» в кожаных штанах ходить может?». Мужчина-загадка радостно заблестел глазами, улыбнулся и сказал: «Вот это по-нашему. Садись, Брат». Протянул мне руку, крепко пожал мою и сказал: «Меня зовут Василий!». Я представился. Рука у Василия оказалась большая и тёплая — я сразу почувствовал себя спокойно — рядом надёжный попутчик. Без паузы Василий продолжил диалог, и я понял, что в дороге от скуки не умру. Василий предложил общаться на ты, я его охотно поддержал в этом, тем более, что мой собеседник был немного «выпимши».

— Ты по жизни чем занимаешься?

— Журналист.

Ворота города Норильска

— Вот это да! Едешь писать про Норильск?

— Угу.

— Это ты в самый раз ко мне попал. Я тебе всё расскажу! Мой город — самый прекрасный на земле город! Это хорошо, что так получилось. Творческий человек должен лететь с творческим человеком — иначе ему тоскливо… Я-то тебе не сказал про себя?

— Нет. Не сказал…

— Честь имею представиться: Народный Артист Заполярного Драматического Театра имени В.В. Маяковского (Норильск) Василий Владимирович Решетников.

В голове понеслось: «Неужто «народный»? Их ведь не так и много?

— А ты не «гонишь пургу» насчёт «народного», Василий Владимирович?

— Чистая правда.

— А чего «водку пьянствуешь»?

ЦУП аэропорта Алыкель

В этот момент пилоты дали «взлётный» и отпустили тормоза — вдавило в спинку сиденья. Несколько секунд перегрузки прошли в молчании, под форсажный рёв десятков тысяч лошадиных сил двигателей, затем Василий продолжил:

— Да в книжонке одной про меня прописали, Брат. Позвали в Красноярск на презентацию. Книжонку ту подарили. Много там друзей собралось. Поздравляли. Вот, домой теперь лечу. С тобой встретился — хорошо. Может, водочки, а?

— Покажи книжонку-то. Интересно!

— Да вот она, смотри…

Аэропортовская гостиница

Василий достал откуда-то из-под кресла большой том в картонной коробке формата энциклопедии. Я открыл коробку — богатое издание. Высококачественный переплёт и надпись золотым тиснением: «Лучшие люди Красноярского края. Кто есть кто. Энциклопедия». Василий нагнулся ко мне и, быстро пролистав страницы, сказал: «Вот он я. Ваш покорный слуга». На глянцевой странице был большой цветной портрет того самого мужика, который сидел рядом со мной в «занюханном самолёте» и предлагал выпить. Амплуа: характерные роли… Да-а-а-а… Действительно «народный». Повадками напоминает Николая Дубакова… Ну, раз так оно вышло, то это действительно повод — в такую «книжонку» попасть мужика угораздило…

— Эко тебя угораздило-то…

— Ой, не говори…Стыдно аж…

— В такую книжонку-то попасть… Согласен. Это повод! Давай обмоем.

— Молодец, Брат, я в тебе не ошибся. Ты ещё когда по салону шёл, я понял что к чему. Сейчас нажму на кнопку — и всё образуется…

Бескрайняя тундра. На горизонте поселок Алыкель

Пришла девушка, и Василий сказал шутливо, играя какую-то роль: «Радость моя, нам бы с Братом водочки, а? Хорошей. Пожалуйста». Давно я не летал в самолётах, удивился — на борту оказалось много всякой «водочки». Нам предложили несколько сортов на выбор. Мы с Народным артистом выбрали простой «Абсолют» — дороговато, зато внутрь принимать не так вредно, как прочее. В общем, полёт до Норильска, я вам скажу, удался.

Василий Владимирович Решетников всю дорогу мне рассказывал о людях. Героях, Директорах, Президентах, Заслуженных, Почётных… Причём он называл их просто: «А вот ещё про Пашку тебе расскажу, Брат…». Быстро листал «книгу лучших людей», открывал страницу с человеком, у которого вся грудь в орденах, и говорил что-нибудь типа: «Вот он, Пашка-то. Староват, правда, тут уже стал. Но ты не смотри, что он некрасивый. С него ещё рано подковы сдирать». Несколько раз я просил его рассказать про город Норильск — куда мы летим. Всякий раз он говорил примерно такое: «А я про что тебе рассказываю…». Наконец, я конкретно попросил: «Да ты не про мужиков, а про Норильск расскажи!». Василий как-то притих и сказал: «А что про него рассказывать — ЛАГЕРЬ ЭТО БЫЛ… ЗОНА — все знают. А теперь это САМЫЙ ЛУЧШИЙ ГОРОД НА СВЕТЕ! Потому что там живут САМЫЕ ЛУЧШИЕ ЛЮДИ!».

По курсу — Кайеркан, за ним Надежда

Вот исторические справки, которые я нашёл, уже будучи в самом Норильске. Данные Центрального Государственного архива и Архива МВД, которые «откопала» норильчанка, исследовательница архивов, Нина Семёновна Дзюбенко.

В 1934 году в стране был создан ГУЛАГ. Через год, 25 июня 1935 года, в ГУЛАГЕ было создано новое учреждение — ИТЛ Норильлаг, близ посёлка Норильск на Таймыре. Лагерь был создан в связи с необходимостью освоения огромного Норильского рудного района (НРР), изобилующего богатыми месторождениями сульфидных медно-никелевых руд, угля, нефти и газа. Генерал Д.Ф. Волкогонов — наш знаменитый историк — писал в книге «Иосиф Сталин. Триумф и трагедия»: «…именно Сталин был инициатором превращения заключенных в постоянный источник бесправной и дешёвой рабочей силы…». В 1935 году аппарат НКВД начал собирать «кулак» из этой «силы» в Норильске. Затем зеками был построен горно-металлургический комбинат, который поначалу назывался просто — Норильский комбинат НКВД СССР. Зеками был построен город, который потом стал для многих поколений людей, в том числе и для Василия Решетникова, родным и самым лучшим городом на земле.

Кайеркан из окна автобуса

В «год расцвета и начала конца» — 1953-й — Норильлаг представлял собой огромную «тюрьму народов», включающую 35 «лаготделений» и 14 «лагпунктов». Численность зеков составляла более 100 тысяч человек! Нина Дзюбенко приводит динамику численности зеков по годам существования Норильского ИТЛ:

1935, июль — 1200 человек, первая партия первостроителей Норильска,

1936, январь — 1251 человек

1937, январь — 9139 человек

1938, декабрь — 12440 человек

1939, январь — 11560 человек

1939, апрель — 10858 человек.

Куда, вы спросите, за январь 1939-го делось почти 900 человек, а за следующие два месяца ещё 700 человек? А дело в том, что как раз в это время лагерем пришёл руководить новый генерал — А.П. Завенягин. Это был тот самый, первый директор комбината, при котором состоялся его запуск в эксплуатацию, и имя которого носит комбинат долгие годы. Всё очень просто — новый директор исправлял «разгильдяйство и попустительство» старого начальства лагеря, поэтому были массовые расстрелы заключенных. Смотрим дальше…

1941, первый квартал — 18773 человека

1941, второй квартал – 17685 человек.

Самодвижущиеся руины Audi. За рулем — амазонка Надежда

А тут уже «тыщу» зеков за раз «корова языком слизнула». Тут тоже нет никаких сомнений — это массовые расстрелы.

1942 год — в архиве уже «среднегодовая численность» — 26421 человек

1944, январь — 34572 человека

1945, октябрь — 36984 человека

1948, февраль — 47992 человека

1948, октябрь — 49822 человека

1951, март — 71331 человек

1951, второй квартал — 68919 человек.

Всюду в тундре десятки километров теплотрасс

Заметили? Весной 1951-го уже 2,5 тысячи человек разом убыло. Думаете, освободились и уехали? Нет. В это время действовало секретное распоряжение Сталина — после окончания срока зеков 58-й статьи из лагеря не освобождать «до особого распоряжения». Эти 2,5 тысячи — единовременно погибли.

1953, конец года — около 120000 человек. Это последний год, когда увеличилась численность зеков. В этом же году было страшное восстание зеков, о котором старожилы Норильска знают по рассказам отцов и дедов. Оно было жестоко подавлено. Против «з/к» вышли регулярные войска и «сознательные граждане города Норильска» — коммунисты, комсомольцы и молодёжь. Активисты города были централизованно вооружены заточенными металлическими прутьями. Погибло несколько тысяч заключенных. Точное число нигде не указывается. Для захоронения погибших повстанцев рыли бульдозером траншеи.

Медный завод во всей красе

А те годы, когда была «положительная динамика»? И тогда зеки тоже сходили в могилы тысячами, а положительная динамика была только за счет чудовищного притока «новых кадров» на комбинат со всех концов «страны Советов».

Вот это и есть история САМОГО ЛУЧШЕГО ГОРОДА НА ЗЕМЛЕ. Для того чтобы вынимать полезные ископаемые из земли, в землю вгоняли ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ живых людей!

С хорошим попутчиком, интересным разговором время пролетело незаметно, и приятный женский голос возвестил: «Уважаемые пассажиры, наш самолёт пошёл на снижение и через 20 минут совершит посадку в аэропорту Алыкель города Норильск». Алыкель! Слово такое приятное…

— Василий Владимирович, ты знаешь, что такое Алыкель?

— По-эвенкийски «алыкель» значит «счастье».

— Значит, мы с тобой к счастью летим?

— К счастью. Я ж тебе говорю: Норильск — самый лучший город на земле — там счастье!

— Хм…

— Вот сейчас самолёт снизится, и ты увидишь, как прекрасна наша тундра!

Самолёт вздрогнул, пробивая плешивую полупрозрачную пелену облачности над тундрой, качнулся, задрав хвост, и меня потащило вперёд моментом торможения. Я подумал: «Всё вывалили разом — и закрылки, и шасси…как дрова возят…». Пилот стал газовать, удерживая самолёт на глиссаде. Нужно успеть посмотреть сверху. Я наклонился к иллюминатору, чтобы рассмотреть тундру, о которой говорил мой спутник. Передо мной до горизонта простиралось грязно-желтое, местами рыжеватое, с подпалинами и черными, как будто мокрыми, пятнами волнистое полотно, спорадически пристреленное «дюралевыми заклёпками» мелких озёр.

— Это же гофрированное ржавое железо. Что красивого в твоей тундре?

— Ты ничего в этом не понимаешь, Брат. Она прекрасна!

Наша c Василием дорога к «счастью» подходила к концу. Мы были и сыты и пьяны… А через 2 дня я прочитал в музее города Норильска справку о том, какова была дорога в Норильлаг для ТЕХ людей, в ТЕ годы. Тогда её называли не дорогой счастья, а дорогой горя и слёз. Дорогой смерти.

Никогда не тающий снег

Трубы окружают город со всех сторон

Вот конспект из докладной записки заместителя начальника Норильского комбината НКВД лейтенанта госбезопасности В.С. Еляна начальнику ИТЛ А.А. Панюкову. Называется записка обыденно — «Об итогах перевозок в навигацию 1942 г. грузов НК по Енисею»: «Следуя с двумя баржами, пароход «Папанин», на котором ехали начальник Енурпа тов. Назаров, нач. Воссурта тов. Мясников и нач. политотдела тов. Смолянинов, на Шиверском перекате баржу N 46 протащил по грунту, в результате чего произошла паника среди заключенных (1669 чел. находилось в трюме), которые выскакивали на палубу, но, установив, что баржа пробоину не получила, были посажены обратно в трюм, и баржа следовала дальше. Проходя Придивенский перекат… 13 октября утром баржа N 46 от сильного удара о подводные камни получила большую пробоину, и вода струёй диаметром до 30 см стала поступать в трюм. З/к в панике через имеющиеся три люка баржи стали выбираться на палубу и переходить на палубу баржи «Норилка», идущей рядом с баржей N 46. Почти все з/к, раздетые, выскочили из трюма, и после подсчёта оказалось, что 26 заключенных, не успевшие выбраться из трюма, часть коих, очевидно, были затоптаны самими заключенными, затонули в трюме баржи… Прилетев на место, убедился в невозможности отправить на палубе баржи «Норилка» часть заключенных, ввиду их разутости и раздетости, т.к. почти все личные и казённые вещи заключенных остались в трюме затонувшей баржи… 14 октября утром, проходя Казачинские пороги, баржа «Норилка» в камнях получила большую пробоину и затонула в пороге… На барже «Норилка» с Придивенской были отправлены 200 заключенных…».

Для тех, кому непонятно, поясню: после первой аварии на Придивенском, в ходе которой затоптали 26 человек, все зеки (почти полторы тысячи!), кроме 200, оказались раздетыми, везти их было нельзя — всё равно бы померли в дороге, их пустили «в расход», а оставшиеся 200 одетых и обутых, промучавшись в страхе ещё сутки, утонули в Казачинском… Вот какова была тогда дорога в Норильск.

НА ЗАПОЛЯРНОЙ ЗЕМЛЕ

Форточку в гостиничном номере лучше не открывать

Спускаясь по трапу самолёта, я «слушал тишину», пытался ощутить запах осенней тундры и вертел головой, рассматривая бескрайние жёлтые просторы холмов вокруг. Хотел сфотографировать суровый северный ландшафт за лётным полем, но грубый дядька в синей форме с надписью «ООО АЛЫКЕЛЬ» на груди рявкнул: «Уберите фотоаппарат — здесь фотографировать запрещено!». В аэропорту был милицейский паспортный контроль. Я подумал: «Совок…». На площади перед аэровокзалом меня схватил Решетников и принялся усаживать в чёрную «Волгу». Я сказал: «Спасибо тебе, Брат, за всё — мне ещё багаж получать… И потом, сам понимаешь, мне интересней на общественном транспорте». Решетников сокрушался, качая головой: «Да-да, я понимаю, тебе материал нужно собирать… А зря! Я бы тебя доставил сейчас в нужное место! А ты как думал? Стол уже накрыт, баня протоплена…». Пришлось мне самому, чуть ли не силой, сажать в машину этого доброго человека, обещая непременно встретиться «на днях»… Боролся за свободу» минут 15…

Когда «Волга с Народным артистом умчалась, я стал бродить по площадке — «театр начинается с вешалки…». В маршрутки «ГАЗель» людей набилось, как сельдей в бочку… Больших автобусов к рейсу не было вообще. Портовская гостиница (а может, это и не гостиница) обликом напоминает 50-60-е годы прошлого века. ЦУП аэропорта тоже. Я ещё раз подумал: «Совок…». В два ряда стоят такси — всё «Волги» и «Мерседесы». Странновато. «Мерины» в основном старые — 80-х или даже 70-х лет выпуска, в кузовах W123-124. Тут ко мне стали подходить дядьки и предлагать: «Такси? 300 рэ… с носа… Штука — пэрсонально…». Я не спешил «продаться» — стал искать интеллигентных попутчиков, чтобы можно было в дороге поговорить и что-нибудь узнать интересного — мне Василий Владимирович сказал, что до города целых 46 километров! Было ощутимо холодно, по сравнению с Иркутском — я подумал, что температура градусов 5-6. Ветер какой-то неприятный — резкий, жёсткими порывами. Север-папа, тундра-мама…

Улицы Норильска напоминают линии Питера

Я выбрал попутчиков — двух довольно молодых парней с интеллигентными лицами, и сел третьим в такси. Шофёр бегал — искал четвёртого, но потом вдруг сказал, чтобы мы выходили, — он пересадит нас в другое такси. Я спросил: «Почему?». Он сказал: «Хочу помочь одной хорошей скромной девушке! Да не грусти! Смотри, вас повезёт ФЕМИНА! А то будет тут стоять, мёрзнуть…». Я вдумался в его слова и понял — передо мной НАСТОЯЩИЙ РЫЦАРЬ. Типаж древний, ныне почти исчезнувший, а здесь, на севере, сохранившийся ввиду низкой температуры. Я посмотрел, куда он показывал, и увидел застенчиво улыбающуюся, ярко-рыжую девушку с довольно милым лицом. Машина была «допотопная» Ауди-100 по кличке «селёдка» или «крокодил», правленная в «колхозных мастерских» — всё у неё топорщилось — и капот, и багажник...

Тундра начинается сразу за городской чертой

Западная окраина Норильска

Водителя звали Надя. Она была так застенчива и говорила таким тихим голосом, грустно улыбаясь, что мне было не по себе, — хотелось как-то согреть её душевным теплом. Я сидел сзади справа. Слева от меня был молодой скромняга-молчун, как выяснилось — студент. Впереди ехал приятный добродушный парень лет 30 — очень коммуникабельный — он, узнав, что я здесь впервые, добровольно объявил себя гидом и «обозревал» окрестности всю дорогу. Красноярец — в долгосрочной командировке.

Километров через пять взору предстало печальное зрелище — брошенный посёлок из нескольких панельных «девятиэтажек» и разрушенных кирпичных строений. Окна домов были пустыми и чёрными, а некоторые светились «на прострел». Ребята мне рассказали, что это посёлок Алыкель, по имени которого назван аэропорт, в незапамятном прошлом, естественно, — эвенкийское стойбище. Здесь стояла воинская часть, но в одну из зим, в пятидесятиградусные морозы, теплотрассу прорвало, и дома были разморожены. Военных «по-быстрому» переселили в Норильск, благо там много пустующего жилья, а этот посёлок так и бросили — стоит уже несколько лет без жизни — видимо, не рентабельно его восстанавливать. Я подумал: «Вот оно, счастье…». А вокруг лежало бескрайнее «ржавое гофрированное железо»…

Вдоль дороги пошли рядами деревянные щелястые щиты на подпорках. Я подумал о том, что это снегозащита дорожного полотна. Надя подтвердила эту мысль, сказав, что это называется «Щиты Потапова». Я спросил: «Кто такой Потапов?». Исторически «подкованные» ребята сказали мне, что во времена освоения НПР (Норильского промышленного района) здесь сидел такой зек, который и придумал ставить эти щиты.

КАЙЕРКАН

Километров через 15 из-за поворота дороги вдруг показались две стальные армированные стелы с надписями «Норильский Никель» и «Норильск», я попросил остановиться и сфотографировал «ворота Заполярной Столицы», обернулся и увидел на горизонте руины в/ч Алыкель. Слева — очень далеко, в километрах 30 или дальше — видны были какие-то чудесные белые кварталы. Я показал рукой и спросил: «Это Норильск?». «Это Талнах — город горняков», — сказал студент, и добавил: «Отсюда до Талнаха километров сорок будет. А от Талнаха до Норильска — километров двадцать». Поехали дальше. Переехали бугорок, и вдруг за поворотом взору открылись строения и лес заводских труб с клубами дымов. Я опять спросил: «Это уже Норильск?». Ребята опять меня «разочаровали», сказав, что это Кайеркан — город-спутник Норильска, представляющий собой городок угольщиков, а за ним виден знаменитый Надеждинский металлургический завод (НМЗ), обеспечивающий страну никелем, кобальтом и платиной

99-й пробы. Ребята сказали: «Главное предприятие — Кайерканский угольный разрез. Есть и шахты. Город шахтёров, короче». Насчёт города, на мой взгляд, сильно было сказано. На подъезде я видел Кайеркан со стороны алыкельской тундры — можно было оценить размеры. По масштабам это примерно наш микрорайон «Спутник» в Ново-Ленино. И по виду такой же — замкнутые квадраты девятиэтажек и больше ничего. Всюду взгляду открываются бескрайние пространства тундры, и оттого как-то бесприютно, а немного в стороне видны чёрные отвалы, совсем как в родном нашем Черемхове. В общем, я сделал вывод, что не смог бы жить в таком населённом пункте как Кайеркан — умер бы от тоски, так как ничего здесь «не радует взора»!

НАДЕЖДА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Mercedes и «Волга» — основа автопарка города

После шахтёрского города Кайеркан, который на меня произвёл впечатление совсем маленького рабочего посёлка, на нас стали стремительно надвигаться заводские корпуса НМЗ. Надеждинский металлургический завод расположен всего в нескольких километрах от Кайеркана и стоит на высоком холме — виден издалека. Эта сопка, по словам моих попутчиков, называется Надежда, по ней назвали и завод. Это самый молодой завод Норильского промышленного района, пущен он в 1979 году, но в то же время это самое мощное предприятие узла. НМЗ производит 85% промышленных никеля и кобальта нашей страны, почти 70% высококачественной промышленной меди и все 100% платины и металлов группы платиноидов! Этот могучий завод строили уже не зеки, а «свободные строители коммунизма» — целых 22 тысячи человек, по большей части комсомольцы. В строительстве НМЗ участвовали и три финских фирмы, осуществивших шеф-монтаж оборудования технологических линий. При пуске завода по контракту работало 180 иностранных специалистов, в основном финнов. Говорят, что сейчас, спустя 25 лет после пуска, оборудование завода уже изветшало, и часто происходят серьёзные аварии — ломаются краны, поточные линии, останавливаются печи. По словам ребят, в сводках новостей Норильска часто бывают сообщения типа: «На печи № … НМЗ нештатная ситуация — допущен выход расплава в цех — до 200 тонн»! Жуть! Выход расплава в цех… Как это, должно быть, опасно для людей, которые там работают? Видимо, получают люди за риск? Ребята говорят: «Раньше, при советской власти, получали. Сейчас нет! Поговорите с любым плавильщиком из Норильска — это бедные люди!».

Главным сырьём завода на Надежде является продукция Талнахской обогатительной фабрики — различные концентраты, производимые на основе руд Талнаха. Несколько слов о Талнахе: это город горняков. В Талнахе эксплуатируется самое молодое огромное рудное месторождение норильской группы, разведанное позже других — уже в 60-х годах. В общем, Талнах — тоже не есть детище зеков, а «стройка коммунизма 60-х». В Талнахе три огромных рудника и обогатительная фабрика, питающая плавильные печи Надежды.

Едем мимо Надежды, за рулём сидит Надежда — символично… Картина, я вам скажу, грандиозная — огромные цеха, высоченные трубы. Сегодня северо-западный ветер, и косматые дымы с Надежды падают прямо на дорогу впереди нас, пересекая путь. Слева, за окном машины, проплыла огромная, по-моему, стальная, на бетонном постаменте монументальная надпись «НАДЕЖДА». Въехали в полосу сплошного дыма. Все форточки в машине «задраены», вентиляция отключена, но салон наполняется едким запахом, знакомым с детства по урокам химии. Это сернистый газ — SO2, глаза пощипывает, во рту вяжет. Клубы дыма вдоль дороги идут прямо на город Норильск, который уже показался из-за поворота! Как же так? Как тут живут-то? Ведь сернистый ангидрит поражает лёгкие, печень, убивает активные клетки крови? На эти вопросы мои попутчики виновато улыбаются и говорят, что ЗДЕСЬ ВСЕ УЖЕ ПРИВЫКЛИ ДЫШАТЬ ЭТИМ…

ЗАПОЛЯРНАЯ СТОЛИЦА

Два подъезда уже погибли — третий еще живет

За Надеждой вся тундра опутана сетями трубопроводов и линиями электропередач. Трубопроводов — десятки, если не сотни. Слева от дороги трубопроводам не видно конца! Справа от дороги высокие сопки, на склонах которых белые пятна. Я спрашиваю: «Это что — снег?». Ребята подтверждают — в ложбинках на склонах сопок снег не тает круглый год! Лето очень короткое, всё время студёные тундровые ветра, а рядом, под дёрном тундры, несколько метров вечной мерзлоты. Вот и не прогреваются толстые линзы снега и льда в распадках. Спрашиваю: «За счёт чего тундра жёлтая?». Говорят — основной слой растительности — мхи. Над мхами заросли карликовой берёзы, которая желтеет. Есть ещё кедровый стланик и лиственница.

Через несколько километров езды вдоль путаницы теплотрасс и высоковольтных линий началась типичная «промзона». Виды такие же, как у нас в Ново-Ленино близ завода «Радиан», или на задворках станции Батарейная. Сплошные ангары, бараки, заборы, трубы, колючая проволока, кучи металлолома и хлама… Вдруг слева появился могучий красавец — Медный завод! Красная надпись над серым фасадом. Восьмиэтажное здание из «стекла и бетона» на фоне заводских корпусов и труб. Ещё не успели дымы Надежды истаять на нашем пути, как Медный добавил «крепости». И весь этот «компот» идёт прямо в город. На Z-образном повороте мы начинаем спускаться с горы, на склоне которой КПП, а дальше, за речкой — кварталы жилых домов! У КПП города — несколько человек младшего и сержантского состава, все с автоматами. Что так сурово-то? Переехали маленькую речушку со странным названием Купец, бегущую среди грубых камней. Ребята показали влево — городской автовокзал Норильска — выглядит очень солидно, иной аэропорт позавидует. Справа, к югу от города, видны две громадины-горы — одна называется Гора Шмидта, другая Медвежья Гора. Обе сопки буквально кишат рудниками и карьерами и опутаны сетью дорог и дорожек. По словам моих попутчиков, с этих «бугорков» открывается грандиозная панорама города — советуют подняться туда, чтобы сделать снимки.

Студент вышел из Надиного такси недалеко от автовокзала. А мы поехали на юг, в сторону горы Шмидта. Нам нужно завезти красноярца куда-то на Набережную Урванцева. Я спросил: «Набережная? А берег какого водоёма?». «Технологического озера», — был ответ. Я подумал: «Тоска какая…», и продолжил «колоть» народ дальше: «А кто такой Урванцев?». Оказалось, что это советский геолог — Николай Николаевич Урванцев, профессор и герой-первооткрыватель месторождений Норильского Рудного Района. Он открыл первое месторождение, ещё будучи совсем молодым 28-летним инженером — в 1919 году! Здесь, на западной окраине Норильска, кварталы не старых серий пяти- и девятиэтажных жилых домов. Ребята говорят, что город рос от так называемого «старого города», что в окрестностях Никелевого завода — там как раз и был ЛАГЕРЬ. Старый город — восточная окраина, а здесь, на западной, — самые молодые кварталы Норильска. Возле здания с антенной-тарелкой высадили инженера — тепло прощаемся. Очень хороший парень! Сам не местный, а с душевным теплом и интересом относится к месту своей командировки — знает и географию, и историю города.

Телевизионщики НГТРК

Справа, за Набережной Урванцева, горы чёрной породы, ямы, свалки, а дальше — две большие горы, о которых я уже говорил. Лунный пейзаж. А может, венерианский… Да нет — есть следы какой-то циклопической деятельности везде — огромные детали, колёса, «жернова» какие-то валяются… Да это ЗОНА, ну-у-у, ТА САМАЯ, где был ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ. А я СТАЛКЕР — мне нужно обследовать эту зону… Хе-хе. По заданию главного редактора… Это южная окраина города. Вдали, под Медвежьей сопкой, видны трубы и корпуса Никелевого Завода, который дымит на порядок сильней Надежды. Это, говорят, старейшее предприятие местной промышленности. Теперь мне всё ясно! Норильск взят в кольцо… И роза ветров тут не поможет. Если ветер в одну сторону — дымит с Никелевого, в другую — с Медного… и так далее… Здесь поставлен чудовищный эксперимент по выживанию живых существ в тяжких условиях Заполярья при постоянном воздействии отравляющих веществ…

Надя тихонько толкает меня под локоть — пора ехать в гостиницу «Норильск», как договаривались. Едем. Буквально за 5 минут «протыкаем город насквозь» — от южных до северных окраин, и вот она, гостиница. Надя говорит, что за гостиницей ещё пара улиц, а дальше — тундра. Прощаясь с водителем, спрашиваю: «Дашь интервью о труде таксиста на Севере, для газеты?». Надя смущается, краснеет, опускает глаза и молчит. ЧУДЕСНАЯ ДЕВУШКА в столь малоприглядном месте! Странный городок Норильск… Какая-то волшебная цепь добрых и милых людей: Василий Решетников, Таксист в аэропорту, Красноярец (с большой буквы, жаль, не запомнил имя), Надя… Может, Василий в самолёте правду сказал — ЭТО САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ГОРОД? По крайней мере, я почему-то не чувствую себя здесь чужим.

Гостиница оказалась хорошей, номер ухоженный и уютный. Поскольку я «очень устал» от полёта с Народным артистом, решаю остаток вечера отдохнуть в номере — посмотреть местные каналы и пораньше лечь спать. Сегодня только первое знакомство с Заполярной Столицей. Прикосновение. А настоящее, основное — завтра.

И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО

Автобусы всех поколений

Перед тем как растянуться у телевизора в своём гостиничном номере, мне стало интересно: что я увижу из окна норильской гостиницы? Хм… Оказалось, что передо мной трубы Никелевого завода во всей красе — как на ладони, только с другого ракурса, нежели я видел с Набережной Урванцева. Я взял фотокамеру, сделал ZOOM, и трубы Норильска «наехали» на меня со всей неотвратимостью. Затем я начал переключать каналы телевизора с целью поиска местного вещания. За пару часов мне удалось посмотреть две местные новостные и одну общественно-политическую программы.

Из местных передач я выяснил много интересного. Например, с удивлением узнал, что в муниципальное образование, называемое Норильск, входят три города — собственно Норильск, Кайеркан и Талнах. То есть получается так, что города (!), а не районы, входят в состав другого города. Узнал, что население Большого Норильска (т.е. трёх городов) составляет 222 тысячи человек, в то время как население Норильска — около 110 тысяч.

Значит, на Кайеркан и Талнах приходится 112 тысяч вместе… Ещё одна из новостей гласила о том, что в тундре в районе действующего газопровода, недалеко от Надежды, произошёл пожар. По мнению специалистов ПО, «по вине халатного отношения людей к использованию тундры», в частности — от брошенного окурка. Пожар серьезно угрожал газопроводу, и его тушение потребовало выезда городских пожарных бригад в тундру. Далее было сообщение о том, что на Надеждинском заводе полным ходом идёт ремонт какой-то печи, после ликвидации аварии, которая произошла накануне — прямо перед моим приездом в Норильск. А ещё меня удивила криминальная хроника. Оказывается, в Норильске на днях произошло из ряда вон выходящее событие: в сводке криминала было зафиксировано изнасилование. Дело обстоит так, что это чуть ли не первое изнасилование в городе за всю его историю! Если так, то Норильск практически является образцом добропорядочности и благочестия для других регионов нашей Родины. А может, на Севере женщины более покладисты...

Главный автобус Норильска — МАЗ-103

Спать я лёг по давней иркутской привычке при широко открытой форточке — люблю засыпать, ощущая дух большой реки и запах золотых листьев осени… В 4 часа утра я проснулся от удушья, закашлялся… Закрыл форточку… Но номер уже был заполнен вредоносным газом. Да, это всё тот же сернистый газ. Деваться от него было некуда и уснуть я больше не смог. Пришлось принимать душ, доставать из холодильника припасённую с вечера бутылку пива и включать телевизор. Но ничего не помогло. От того, что нельзя, как обычно, открыть форточку и проветрить помещение, у меня возникло чувство безысходности. Бежать-то некуда — здесь дышать нечем, а на улице ещё хуже! Стало ясно, что есть суровое правило — в Норильске нужно плотно прикрывать форточки перед отходом ко сну.

Наутро я, чудом оставшись в живых после газовой атаки, отправился изучать Норильск. В моих планах было посещение норильского телецентра — перед командировкой я «сосвистелся» через Интернет с ребятами из норильской ГТРК, как раз того места, где делают норильские «ВЕСТИ», и меня пригласили в гости «на чашку кофе». Телевизионная антенна видна со всех концов города, и я мог бы просто идти на этот ориентир, хотя кроме этого я знал, что телецентр находится на набережной Урванцева, которую проезжал на такси из аэропорта. В любом случае, я собрался ходить по городу только пешком.

НА ТЕЛЕЦЕНТР

Утренний Норильск сильно отличался от вечернего: вечером город был пуст, что резко контрастирует с Иркутском, видимо, здесь люди предпочитают вечером сидеть дома, да и выбросы в атмосферу не располагают к прогулкам. А сейчас улицы наполнились людьми, радостно спешащими по своим делам. Мой путь от гостиницы до набережной Урванцева занял около 15 минут. Я шёл прямо — «на прострел». По пути пересёк две магистральные улицы, Ленинский проспект, являющийся главной артерией города, и улицу Комсомольскую. На перекрёстках, если посмотреть вдаль, в торце почти каждой улицы видны какие-нибудь заводские трубы. Город в кольце производств. Всё вокруг для меня было «в диковику», я вертел головой, разглядывая дома и улицы, заходил во дворы. Вообще жилые кварталы выглядят крайне уныло. Дворы глухие, чтобы противостоять северным ветрам. Полное отсутствие растительности. Во дворе, как на тюремном плацу, пусто. Только баки мусорные в середине стоят. Бросились в глаза дома, покрытые «мохнатым» слоем цементного раствора «в наброс» — не понятно, это для дополнительного утепления? Есть целые клетки дворов, состоящие из таких «мохнатых» домов, выглядят они страшновато. Ещё забавная деталь — на каждом углу жилых кварталов висят таблички-предупреждения: «ОСТОРОЖНО, СОСУЛИ!».

Первый встреченный «марковник» за три дня

Многие дома, встреченные мной на пути, были на свайном основании. Над землёй сваи имеют высоту от одного до 2,5 метров. У некоторых домов они по торцам открыты, а с фасада закрыты плитами, кирпичом или железом. У некоторых зашито всё основание. Встретилась пара домов, у которых между сваями были устроены гаражи. На Комсомольской улице увидел очень старые дома сталинской архитектуры, годов ещё 50-х — у них свайного основания не видно — видимо, эти дома на глубоком фундаменте, подумалось мне. Позже норильчане подтвердили мне эту догадку — первые дома нового города строили на фундаменте, который зарывался на несколько метров — вплоть до скальных коренных пород. Как мне рассказали старожилы, в многолетне-мёрзлом грунте бурили шпуры, закладывали в них электроды и пускали ток. Через несколько суток мерзлота оттаивала и жижу вычерпывали — так освобождали место под фундамент. Потом, где-то в начале 60-х, строители освоили чьё-то рацпредложение и стали ставить дома на сваях — процесс пошёл быстрее и дешевле. Цель у свайного основания простая — чтобы дом своим теплом не прогревал и не оттаивал мерзлоту, иначе рухнет.

За вечер и утро мне удалось получить примерное представление о размерах Норильска. Чтобы иркутяне могли оценить масштабы этого города, скажу следующее. Если взять центральную часть Правобережья Иркутска, от Старого Ангарского моста до спорткомплекса «Динамо» (или Шишиловского острова) — вдоль, и от бульвара Гагарина до улицы Ленина, или чуть дальше — поперёк, то получится примерная оценка размера Норильска. В Норильске три большие, магистральные улицы: Талнахская, Ленинский проспект и Комсомольская. Они имеют длину 5-6 километров. Поперёк — сеть мелких — 10-15 штук, длиной до 2-2,5 километров, улиц. Таковы размеры Норильска. Один наш Кировский район — это весь Норильск. Три главных проспекта имеют по два излома осей, как мне сказали позже, это заложено в проекте города для препятствования развитию ветров. Всё это касается так называемого «нового города». В паре километров к юго-востоку, прямо под трубами Никелевого завода, расположился «старый город». Выглядит он совершенно обособленным рабочим посёлком, застроенным допотопными, одно-, двухэтажными бараками. С набережной Урванцева «старый город» отлично виден.

В это утро я порадовался свежему воздуху — южный ветер уносил выбросы заводов мимо городской черты. Телецентр, вместе с антенной и зданием НГТРК, находился на внушительной насыпи из какой-то чёрной породы, высотой до 10 метров. Я подумал, что это специальная искусственная подушка для того, чтобы обеспечить независимую устойчивость огромной антенны в условиях многолетней мерзлоты. Окрестности телецентра — окраина города — здесь я увидел довольно много неприглядного. Особенно удручают пустые окна в больших жилых домах. Чем ближе к окраине Норильска, тем чаще попадаются необитаемые квартиры в домах — либо нет занавесок на окнах, либо окна выбиты вообще. Прямо перед ГТРК на набережной стоит «девятиэтажка», которая уже «погибла» на две трети, — две подъездные секции дома разрушены, одна ещё живёт. Как мне позже рассказали ребята из НГТРК — сценарий гибели домов всегда один и тот же: возникает протечка горячего водоснабжения, под домом подтаивает мерзлота, одна из свай фундамента оседает и дом даёт трещину, после чего жильцов срочно переселяют, а дом разрушают в целях безопасности. Позже, гуляя по Норильску, я встретил ещё несколько таких, наполовину разрушенных, домов.

Меня очень тепло встретили на ГТРК Норильска. Напоили горячим кофе, довольно долго и обстоятельно рассказывали о городе и окрестностях. Павел Романюк — инженер технического отдела, чрезвычайно открытый и, как бы это выразиться… ТЁПЛЫЙ человек — преподнёс мне настоящий подарок. Он договорился накануне со своим другом, живущим в Норильске, а работающим в Дудинке, чтобы тот «доставил на своей машине иркутского журналиста в столицу Таймыра»! И это уже завтра утром. Кроме всего прочего, этот друг Павла — главный редактор окружной таймырской газеты… Ну а разговаривали мы с телевизионщиками в основном об «инфернальной сущности» города Норильска. Где, как не здесь, «держат руку на пульсе города»? В общем, у меня сложилось невесёлое впечатление по итогам этого общения «с народом». Ребята говорили о том, что население Норильска убывает. Позже я ознакомился с официальными данными — в 1989 году население составляло 175 тысяч человек, сейчас — около 110. За 15 лет убыло 65 тысяч! Потому-то и бросаются в глаза необитаемые квартиры по окраинным микрорайонам. Причём, по словам ребят, изменяется качественный состав жителей: уезжают обеспеченные, а значит квалифицированные и интеллигентные люди — те, кто может купить квартиру «на материке». Приезжают в основном «гастарбайтеры». Мне запомнился кем-то сказанный эпитет — «шарик проткнули, и воздух уже уходит». Почему город «сдувается»? Вроде бы, говорят, «Норильский Никель» за последние годы сократил более 20 тысяч рабочих мест… В городе действует специальная программа «помощи переселению бюджетников на материк» — 1500 квот на следующий год. Существует также программа по переселению неработающих пенсионеров — 500 квот. Всё это за счёт городского бюджета. Всего на переселенческую программу из бюджета города выделен 1 миллиард рублей. То есть процесс сокращения населения города официально поддерживается властями — это не стихийно. Несколько позже я узнал размер этих «квот» — семья из трёх человек получает 400 тысяч рублей. Понятно, что если есть свои накопления, то это большая помощь к покупке квартиры «на материке».

СЕРДЦЕ СЕВЕРНОЙ СТОЛИЦЫ

На окраинах много пустых квартир

Попрощавшись с гостеприимными телевизионщиками, я отправился гулять по городу пешком. Сегодня я буду бродить по Норильску ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ, а завтра поеду в Дудинку. А пиво где? А пиво вот оно, на углу — мой любимый «Миллер» по 41 рублю, да-а-а-а… а у нас по 27… Одно из лучших развлечений журналиста внезапно заговаривать с незнакомыми людьми на улицах. Пока я бродил по городу, пообщался с полутора десятками норильчан. И вот какое наблюдение вышло. Норильчане гораздо доброжелательней в общей массе, нежели иркутяне. Уж простите, дорогие земляки! Когда вопросом «Извините, пожалуйста, не подскажете, где…» останавливаешь норильчанина, он сразу начинает открыто улыбаться и как будто забывает о своих собственных делах, с великими подробностями и в деталях рассказывает тебе об окрестностях своего околотка, а в финале говорит: «Давайте я вас сам провожу и всё покажу!». После многочисленных наблюдений, когда у меня уже сложилось устойчивое впечатление о повышенной доброжелательности норильчан, я провёл своеобразный тест: выбрал на улице самого угрюмого парня со сдвинутыми бровями и суровым взглядом исподлобья. И что вы думаете? На мой вопрос он сразу же остановился, расправил плечи, стал открыто улыбаться и после многочисленных объяснений предложил меня «лично проводить и всё показать»! Вот это откуда здесь? Видимо, Север помогает сохранять самое лучшее, что есть в людях…

Поскольку я, двигаясь из гостиницы на НГТРК, прошёл Норильск поперёк, то теперь поставил себе задачу — пройти его вдоль. От телецентра я прошёл по Комсомольской улице на восток до самой оконечности «нового города», опять увидел Никелевый завод и отвратительного вида пустыри перед ним. Вдоль окраины города повернул на север и добрался до Ленинского проспекта. Яркое солнце освещало дома, времени было около 11 утра. Восточная оконечность города Норильска — верх странности — пустырь и вдруг асфальтированная площадь со светофорами и помпезные дома, словно в Петербурге! Да, действительно — сильно похоже на Санкт-Петербург. Позже я узнал, что проектировали Норильск питерские зодчие, а дома строили питерские СМУ — ещё и сейчас по всему городу реклама какого-то питерского стройуправления.

Немного постоял у въездной площади — посмотрел, какие машины едут, автобусы. Машины, как я уже заметил раньше, легковые «Волга» и «Мерседес», маршрутки «Газель» (никаких «корейцев»!), автобусы — больше всего новых МАЗ-103-070 от фирмы «Яровит». Есть и старые автобусы — ЛИАЗ, ЛАЗ и ПАЗ, но их мало, основной парк — новые. Здесь, в «торце» Ленинского проспекта я взял первое интервью у северного водителя. Вообще, с водителями Норильска я пообщался очень плотно. Но сейчас писать об этом не буду — «шоферская» тема требует отдельного очерка — что-нибудь типа «Автомобильная жизнь Норильска».

Кирпичные дома заделаны цементным раствором внаброс

Не спеша продвигаясь по Ленинскому проспекту, добрался до первого (или второго) перекрёстка и увидел монументальное здание «сталинской» архитектуры, на котором была вывеска «ЗФ ОАО ГМК «Норильский Никель». Управление по персоналу». Может быть, я немного не точно запомнил название, но у меня сразу «ёкнуло» — вот это «отдел кадров»! Тут-то мне объяснят «что к чему». Тут я узнаю о сокращениях численности из первых уст. Вытащил камеру «Никон» из футляра и нацепил на шею, чтобы вид был «матёрый корреспондентский» — и «шасть, в управу»… В «Управе» меня просто «прокатили», витиевато отвечая на вопросы, не дали никакой информации, а в финале предложили посетить краеведческий музей.

Выйдя на улицу, я поплелся искать музей и вышел по проспекту к круглой площади. Здесь расположено «сердце» Норильского Промышленного Района — офис Заполярного Филиала Норильской Горно-Металлургической Компании «Норильский Никель». Вот так всё нынче — никель-то норильский, а контора теперь столичная, здесь «всего лишь» Заполярный Филиал. Здание архитектурно почти близнец нашего «ВостСибУгля». Площадь напоминает что-то питерское. Пошёл искать музей, на перекрёстке увидел Mark II — первый за полсуток в Норильске и, как оказалось, последний. У музея проспект очень красив, могуч и опрятен. Дома – «сталинки», «крупняк»… Перед музеем — Дом Культуры, а за ним, на бугорке — Плавательный Бассейн — гордость Норильска. Почему-то мне многие норильчане говорили: «У нас такой Бассейн!». Обошёл музей вокруг и увидел избушку. Простую деревянную избушку — из кругляка «в лапу» с тёплой засыпной завалинкой. Вокруг бетон, плитка и два культурных газона. На избушке написано – «Домик Н.Н.Урванцева. Работает только для организованных групп». Как мне после рассказали хранительницы музея, это как раз тот домик, в котором жил руководитель экспедиции, открывшей месторождения Норильска — знаменитый геолог Николай Николаевич Урванцев. Домик сохранился с 20-х годов XX века. Я подумал: «Не площадь, где контора NN (эти две буквы здесь везде «лезут в глаза»), а вот этот домик — Сердце Норильска…».

В МУЗЕЕ И ОКОЛО

Раз оказался у музея, деваться некуда, нужно посетить, хоть и не люблю я по музеям ходить. Меня встретили три скучающие женщины, одна из них прошла в кассу и продала мне билет, спросив — мне «с экскурсией или как?». Я сказал: «С экскурсией». Мне это обошлось в 250 рублей. Кассирша крикнула в оконце: «Наташа, проведи-ка экскурсию товарищу!». С дивана, заулыбавшись, поднялась весьма милая и стройная девушка с большими серо-голубыми глазами. Женщина в кассовом окошке сказала: «А вот тут у нас ещё есть…» и показала рукой на стеллаж, где стояли книги и компакт-диски. Я отмахнулся от неё — меня околдовала Наташа. Я представился, она тоже: «Наталья Сурина — специалист отдела…». Повела меня в зал, а там как в планетарии темно, лишь по углам вверху какие-то фонарики сверкают. У хранительницы в руках пульт, вроде телевизионного, она начала нажимать кнопки, и зал осветился… Модерн! Американская стилистика – стеклянные кубы и ромбы, а в стенах – «аквариумы» диорам. Наталья спросила: «Давайте я включу вам?». Я сказал: «Раз надо — давайте». Эти диорамы оказались скучнейшей вещью — под стеклом начинали светиться большие слайды, на фоне которых были сделаны инсталляции разных сценок из жизни белых медведей, песцов и «прочих там эвенков», заиграл всеми красками чум, почему-то напоминающий вигвам из «фильмов про Гойко Митича», а монотонный голос диктора, похожий на официальный тон Игоря Владимирова, произносил текст с физико-географическими характеристиками. Через пять минут мне стало скучно, и я уставился на красавицу Наталью, которая переминалась с ноги на ногу, потупив взор, и чему-то улыбалась. Ещё через три минуты я потребовал выключить всё и рассказывать «своими словами». Наталья рассказала мне всё по своему залу — о севере и о природе края. А выше, оказалось, есть ещё два этажа с музейными залами — там история месторождения, города и промышленного района. Но, к сожалению, провести экскурсию там некому — работник отсутствует, что-ли… И я отправился бродить по верхним этажам один. Наверх вела весьма примечательная лестница — по её стене расположилась галерея цветных портретов всех начальников Норильского лагеря НКВД. Войдя на второй этаж, я неожиданно попал в зал масштабных автомобильных моделей. Экспозиция богатая: есть и танки, и автобусы, и легковые, и грузовые. Только не понятно — зачем это здесь? Ведь музей-то называется официально «Музей истории и освоения Норильского Промышленного Района»? Ну и наконец — последнее копьё «в спину бедного музея» с американским дизайном: с историей освоения здесь совсем туго — зал пустой, только фотографии под стеклом и краткие заметки к ним… Нет, конечно, мне в музее понравилось — Наталья-то просто красавица!

Большинство строений — на сваях

На выходе я подошёл к оконцу кассы и попросил показать мне книги и компакт-диски. Оказалось, вот где истинные жемчужины Норильска — здесь я купил замечательные книги воспоминаний норильчан, зеков — первостроителей и их детей, которые рассказывают со слов родителей. Серия книг называется «О времени, о Норильске, о себе…». Издаёт мемуары некоммерческий издательский фонд «Норильский», созданный ассоциацией бывших норильчан в Москве, на их пожертвования. Книги замечательные — воспоминания людей, прошедших через эту «мясорубку», и с массой фотографий! А ещё в музее я купил компакт-диск с выставкой прекрасных фотографий Геннадия Полторыхина, местного певца тундры.

Покинув музей, я уселся на скамейку, чтобы немного отдохнуть и обдумать свой дальнейший маршрут, раскрыл книгу воспоминаний наугад и незаметно погрузился в далёкие тридцатые годы…

Вот короткая история, которую я прочёл, сидя на лавочке у музея на Ленинском проспекте — очень она специфична и характерна для первых лет строительства Норильска. Рассказал её Михаил Иосифович Махновецкий — норильский старожил, энергетик. Эту историю он услышал от своего отца Иосифа Михайловича — первого главного инженера электростанции в Норильске.

Было это в далёком 1939 году. Иосиф Махновецкий, бывший главный инженер Ростовского Энергоремонта, отбывал 15 лет по 58-й статье в Норильлаге. Работал он на угольной шахте, на сопке Шмидта, откатчиком (выкатывал на-гора вагонетки с углём собственной мускульной силой). Каторжнее работы не придумать. И вот как-то раз Иосиф выкатил вагонетку «на свет божий», а к нему подходит охранник: «Вы Махновецкий? Пройдёмте со мной». Понятно, что у зека всё упало… На расстрел, думает. Только за что? Провели его к легковой машине, чтобы не замарать салон завернули шахтёра в простыню и привезли прямо к начальнику Норильлага — генералу А.П.Завенягину. Генерал сказал: «Иосиф Михайлович, мы знаем, что вы работали главным инженером энергоремонта. У нас тут такая ситуация. Электростанция построена, но почему-то её не могут запустить уже несколько месяцев! Короче — вам предлагается должность главного инженера электростанции. Она должна быть запущена». Вот так. Завенягин просматривал дела зеков — искал специалистов, возвращал людей к жизни из самого сталинского ада. Отмыли Махновецкого чуть ли не силой, одели в габардиновый костюм и штиблеты и — главным инженером! А ведь отказывался, просился обратно в шахту. Но делать нечего — вышел на работу на электростанцию.

Домик Урванцева

Через некоторое время Иосиф Михайлович ознакомился со всей технической частью электростанции и пришёл к выводу, что она полностью исправна! Почему же не работает? Стал наблюдать за персоналом. Постепенно всё стало ясно. Руководил всеми людьми на станции «черный кардинал» из заключенных — вор в законе, знаменитый медвежатник Васька Губа. Губа использовал станцию как перевалочную базу для хранения ворованного имущества, поэтому не в его интересах было её запускать. Махновецкий вызвал Губу к себе «на ковёр» и сказал: «Я всё знаю. Всё понял. Давай договоримся по-хорошему — ты в течение суток убираешь со станции всё награбленное, я закрываю на это глаза. После этого срочно запускаем станцию и начинаем работать!». Васька почувствовал «авторитет» и согласился. Через несколько дней станция дала первый ток, а Иосифа Махновецкого все зеки стали звать Батей…

Вот как оно было, ребята, на «заре светлой жизни»… А ещё в книгах норильчан есть воспоминания знаменитого актёра Георгия Степановича Жжёнова, который тоже оказался «норильчанином» поневоле… Кстати, Георгий Жжёнов стоит у истоков местного Заполярного Театра Драмы. А его товарищем в те далёкие годы был Иннокентий Смоктуновский — тоже местный зек из южного города Магадана… Много замечательных людей и суровых судеб предстало передо мной с этих страниц. Вечером почитаю ещё… А завтра в Дудинку!

NOON и AFTERNOON

Единственный признак автомобильной торговли

Встряхнулся. Пора «двигать» дальше — знакомиться с северной столицей. А кушать уже хочется, дело-то к обеду! Ленинский проспект мне уже «набил оскомину» своей сталинской помпезностью, и я через какой-то переулок вышел на другую магистраль города, Талнахскую. Эта улица выглядит по-настоящему сурово. Дома с «облезлыми» фасадами, энергетика какая-то давящая. Вообще мрачно — дома высокие, стоят очень плотно — это, видимо, для борьбы с ветром, улица узкая – света мало как-то. Здесь я увидел первую автомобильную вывеску — «LIQUI MOLY», но магазина не было. Прохожий мне сказал, что магазин автохимии обанкротился и закрылся! Вот так-то! Не нужна автохимия на севере — если железо гниёт, то она в заполярье ему уже не поможет.

Попетлял по дворам на Талнахской — впечатление наимрачнейшее. Дворы выглядят как тюремные. Какими-то задворками вышел на параллельную улицу Кирова и увидел большой автомагазин — во весь первый этаж огромного обшарпанного дома. Ознакомился с ассортиментом. Сложилось впечатление, что для «Волги», УАЗа и ВАЗа здесь есть всё! Но не только это. Ещё много запчастей для «Мерседеса», особенно детали подвески. Вдоль улицы Кирова увидел свою гостиницу «Норильск» — выглядит как обычный жилой дом. Прошёл по дворам вокруг гостиницы и наткнулся на любопытный магазин под названием «Дудинский». Находится на первом этаже жилого дома, фасадом выходит во двор. В этом магазине продавались только рыбные продукты местного производства от какого-то совхоза из Дудинки. Запомнилось следующее: нельма, муксун, чир, сиг, голец, корюшка, чавыча… Все они были как в солёном, так и в копчёном и вяленом видах. А ещё были готовые продукты с непонятными названиями. Я выбрал знакомое «сагудай», из муксуна. Сагудай и у нас на Байкале делают из омуля или сига — это филе рыбы мелкими кусочками с солью, перцем, луком и постным маслом. К сагудаю я купил пива и отнес всё это в гостиницу , положил в холодильник — вечером буду норильскую книгу про зеков читать…

Обедать я отправился в ресторан гостиницы, где, как оказалось, есть комплексы по 150 рублей, причём разные — на выбор. Я выбрал себе такой, в котором, на мой взгляд, было больше местного колорита в названиях блюд. На первое – селёдочка по-таймырски, на второе — уха из нельмы, на третье (внимание!) — язык оленя, запечённый с грибами и сыром! Всё оказалось не только съедобным, но и вкусным — отлично приготовленные блюда. Пожалуй, самой банальной оказалась «селёдочка по-таймырски» — это просто колечко сельди, внутри которого кусочек сливочного масла и лук — что тут «таймырского»? За столом со мной обедал местный менеджер, который стал склонять меня принять с ним «по пять капель» — за мой «героический и беспримерный визит на Север». Но на этот раз я был стоек, как оловянный солдатик. Пожалуй, в этот раз даже сам Народный артист меня бы не свалил в пучину…

Для «Волги» и Mercedes здесь есть все

После солидного северно-калорийного обеда, понятно, потянуло «на боковую», но надо работать! Отправился обратно — на Ленинский проспект, ведь я не выполнил программу-минимум: пройти город «вдоль».

НА АВТОВОКЗАЛ

На Ленинском проспекте я заглянул в огромный гастроном и, к своему удивлению, как будто попал в отрочество или юность — холодильные прилавки, продукты треугольными горками, продавцы в униформе с кружевными передниками. Прямо-таки Советский Союз 70-х годов прошлого столетия! Я подумал о том, что здесь и только здесь, на Севере, должны оставаться такие островки прошлого. Ведь тут целые десятилетия был САМОДОСТАТОЧНЫЙ ПРОМЫШЛЕННЫЙ УЗЕЛ, где всё, включая здравоохранение, образование, соцкультбыт, ЖКХ, торговлю и общественное питание, относилось к Министерству цветной металлургии и конкретно — к Норильскому комбинату! Может, и сейчас ещё есть тот «Норильскснаб», подчиняющийся директору ГМК? Хотя вряд ли… Опять же, «по идее», ГМК «Норильский никель» должен постепенно отбросить всё второстепенное, предоставив бывшим службам комбината свободное плавание по рыночным волнам… Но если посмотреть на всё это с другой стороны, то, может быть, и нельзя здесь, на севере, РАЗРУШАТЬ САМОДОСТАТОЧНЫЕ КОНСОЛИДИРОВАННЫЕ СТРУКТУРЫ, в которых сосредоточено не только производство, но и полное жизнеобеспечение трудящихся?

Вот с такими серьёзными мыслями я вышел из гастронома, перешёл проспект и оказался на автобусной остановке. И тут сыграл его величество случай. К остановке подкатил красивый жёлтый автобус МАЗ-103 и гостеприимно распахнул свои двери… Устоять я не смог. Тем более, что эти автобусы сразу привлекли моё внимание. По маршрутной табличке я понял, что автобус ходит по кругу, и, проехав на нём, я посмотрю весь город сразу. Тут, конечно, есть элемент предательства — ведь я ставил цель пройти город «вдоль», но сейчас, после обеда, я с радостью подумал, что лучше проехать, чем пройти. В автобусе я устроился у окна и стал разглядывать проспект, сосредоточившись на людях. У прохожих были озабоченные лица, а одеты все они были небогато. Я точно могу сказать, что люди в Норильске на улице одеты проще и беднее, нежели иркутяне. Тут мои наблюдения прервала кондукторша. Оказалось, что проезд в городском автобусе стоит 10 рублей. Но это меня не удивило — всё-таки север! Удивила меня сама кондукторша: это была молодая красивая (не симпатичная, а именно красивая) девушка. Такой бы в «крутом» офисе работать «помощником руководителя» или промышлять модельным бизнесом… Размышления на эту тему привели меня к мысли о том, что работа кондуктора в Норильске радикально отличается от такой же в Иркутске. Далее дедуктивный метод подсказал, что и работа водителя тут в корне отличается от нашей, иркутской… Я протиснулся к кабине водителя и увидел за стеклом симпатичного парня с одухотворённым лицом. Внешне — инженер, педагог, врач… короче… интеллект на лице у человека совсем не «шоферский». В общем, меня «заклинило», я проехал с этой бригадой по маршруту, а в конце взял интервью. Но это уже совсем другая история… Я имею в виду то, что она будет освещена в отдельном очерке об автомобильном Норильске.

Автовокзал Большого Норильска

Интервьюируемая бригада городского автобуса привезла меня на автовокзал. Так как снаружи автовокзал потрясал статью и мощью, я решил ознакомиться с этим норильским «явлением» изнутри. Да, кстати, чуть не забыл — характерная черта северного города — перед автовокзалом раскинулся вещевой рынок, довольно широкий. Самое интересное в том, что на нем продаются исключительно ГОЛОВНЫЕ УБОРЫ.

Внутри автовокзала я «открыл рот». Иной аэропорт «отдыхает» по сравнению с норильским автовокзалом! А уж наш-то, иркутский, подавно. Огромный зал ожидания со стеклянным сводом. В середине зала — фонтан. По углам пальмы и плющи. Чистота, как в больнице! Воздух почему-то по-особенному свеж — видимо, работают какие-то системы кондиционирования и ионизации. Светло. По периметру большого зала расходятся галереи к посадочным площадкам кругового перрона. Кафе с мебелью из морёного дерева… Вот это да! Вот это ЗАБОТА О ЛЮДЯХ — о тех, кто рано утром спешит на работу в Кайеркан или Талнах, на Надежду или ещё куда…

ПЛАВИЛЬЩИК НИКЕЛЯ

Я достал фотоаппарат и стал снимать интерьер автовокзала, приговаривая: «Красота!». Рядом с местом моей суеты, у стенки сидел пожилой мужчина с усталым лицом. Когда я присел рядом с ним, чтобы уложить в контейнер камеру, он сказал: «Что, понравился наш автовокзал? Это наша гордость! Действительно, хоть что-то для людей сделали…». Автовокзал я похвалил, сравнил с аэропортом, затем похвалил Норильск, чем, видимо, взял «за живое» этого человека. Он сказал: «Норильск? Да что хорошего-то в этом Норильске? Зона — она зона и есть!». Ну, тут понятно, пошло и поехало… Разговорились, так сказать…

Мужчина оказался настоящим ПЛАВИЛЬЩИКОМ НИКЕЛЯ с самого «одиозного» Никелевого завода. Евгений Владимирович Омельчак, человек уже не молодой — 1955 года рождения. Попал в Норильск, как говорит, «по глупости». Объяснение какое-то зековское… Нет, не сидел. Просто, говорит, после армии, молодым парнем выучился на токаря, работал, а потом родственник ему про «севера» рассказал. Сам украинец — из Днепропетровска. Работал токарем на оборонном заводе, всем был полностью доволен. Холостым был и весёлым парнем. Мотоцикл любил. Получал 280 рублей в месяц — больше любого инженера. Вскоре родственник уехал в Норильск, а через некоторое время начал звать Евгения туда. Ну и, говорит, позарился «по глупости» на зарплату 500 рублей! С тех пор провёл 27 лет в Норильске — женился, родились две дочки… Но работой всё время недоволен… Говорит: «Дурак был — лучше бы там, дома остался. А теперь и от Родины меня отрезали — «зарубеж» уже это…». Спрашиваю, а что, теперь нельзя всё бросить и уехать на Украину? Нет, говорит. Нет денег для этого. Я искренне удивился — неужели здесь не заработал? А сейчас сколько получается? А сейчас плавильщик у печи получает 20 тысяч рублей…

На следующий день я разговаривал с талнахским шахтёром, и он мне сказал, что был на экскурсии в плавильном цехе. Он, который всю жизнь проработал под землёй, на страшной и опасной работе, сказал: «Только побывав в плавильном цехе, я понял, что такое АД! Жара, постоянный треск, летят брызги расплавленного металла, жуткие испарения — дышать нечем, а над головой проплывают, раскачиваясь, ковши с расплавленным металлом!».

И вот Омельчак, работающий в этом АДУ, получает обычные 20 тысяч рублей. Когда он мне сказал о своей зарплате, на лице появилось выражение досады, и он продолжал: «А начальники участков получают по 100 тысяч, а начальник цеха 200 тысяч рублей в месяц! Вы можете представить себе такую зарплату — 200 тысяч рублей в месяц?». Я пожал плечами… Дальше я ещё не раз сталкивался с этим в Норильске – рабочие очень обижены социальным неравенством с ИТР. Разница в зарплате просто ЧУДОВИЩНА! Тут даже анекдот есть местный: cидят работяги на Никелевом. Курят. А мимо парень в костюме и галстуке идёт. Его спрашивают: «Кто такой?». Он отвечает: «ТОП-менеджер я. Из Норильского никеля!». А ему говорят: «ТОП, ну и топай отсюда». Мне, чужаку, за один день стало видно, что здесь имеет место быть СОЦИАЛЬНАЯ НАПРЯЖЁННОСТЬ — неспроста анекдоты такие. А плавильщик продолжает: «Тонна чистого никеля, который мы получаем, стоит 15000$, а в сутки мы выдаём 300 тонн. Это сколько денег получится?». Я говорю: «Четыре с половиной миллиона долларов!». Плавильщик грустно усмехается: «Вот видишь… А ведь «20 штук» в Норильске только «на прожиток» хватает! Вот и получается, что все мы тут – ЗАЛОЖНИКИ! Ведь уехать уже не удастся — нужно доживать здесь…». Грустно стало совсем. С шоферами не было так грустно, как с плавильщиком… Вот оно где, Сердце Норильска, да не простое, а предынфарктное — эти люди ЗАЛОЖНИКИ НПР.

Евгений Омельчак — 27 лет у печей Никелевого завода

Кстати, о «прожитке» я вам не рассказал. Да, Евгений Омельчак прав — в Норильске «прожиток» дорогой. Я прошёл по магазинам и увидел реальные цены. Все продукты питания и предметы первой необходимости дороже в 1,5–3 раза, чем у нас «на материке». Например, хлеб — от 14 до 25 рублей, в зависимости от сорта, колбаса типа «Русской» и «Докторской» — 210-230 рублей, говядина – от 150 рублей… ну и так далее. Даже рыбы местные почему-то очень дороги… У нас байкальский омуль — по 70 рублей отличный, по 85 — экстра. Здесь муксун, чир — 150 и больше, а нельма и все 280! Одежда тоже… Всё привозное! Летом цены несколько снижаются — это сезонное, так как транспортировка продуктов по Енисею дешевле, чем по воздуху или морским путём.

Поблагодарил я плавильщика, Евгения Владимировича, за подробный рассказ. Напоследок спросил: «А вы-то чего на автовокзале сидите? Едете куда на ночь глядя?». Улыбнулся старый плавильщик с грустинкой и отвечает: «Да нет. Не еду никуда. Дружбан мой со смены с Талнаха сейчас подъедет — вот его и поджидаю…».

ВЗГЛЯД С БУГОРКА

Пока я сидел с плавильщиком на автовокзале, погода начала портиться, подул шквальный ветер, а небо затянуло тяжёлыми тучами. От сегодняшнего ясного утра не осталось и следа… Омельчак сказал мне: «Завтра дождь. По прогнозу. Весь день». Блин горелый… А мне в Дудинку ехать. Выйдя из автовокзала, я подумал, что день ещё не закончен! А вдруг «лётной» погоды в Норильске уже не будет? Нужно использовать последний шанс! Сел в такси и попросил отвезти меня на Медвежку — сфотографировать с горы панораму города, пока не начался дождь. Может, успею? Такси — «Волга» не первой молодости. Водитель тоже. Сначала он у меня брал интервью — интересно же, кто фотографировать «эту деревню» собрался, с горы и в плохую погоду? Я ему рассказывал о своей судьбе — он удивлялся и хмыкал. Потом наступила моя очередь, и я узнал, что «водила» — профессиональный горноспасатель и сейчас работает в ВГСЧ комбината, но ПЛАТЯТ СПАСАТЕЛЯМ НАСТОЛЬКО МАЛО, что не «таксовать» в свободное от работы время просто нельзя! Не только плавильщику здесь неприютно… Говорит, что тоже «был дураком и приехал на заработки», но полностью разочаровался во всём, а сейчас застрял здесь… Я подумал: «Наверное, в Норильске сейчас живут только те, кому не хватает денег на переезд… Прав Омельчак — это заложники города… А Норильск — город заложников НГМК? А как же Народный артист — ведь он сказал, что ЭТО САМЫЙ ЛУЧШИЙ ГОРОД НА ЗЕМЛЕ!».

Никелевый завод и старый город. Идеальные декорации для съемок фильма «Сталкер-2»

Думая эти грустные думы, я оказался на Медвежьей сопке. Шофёр сказал: «Выходи, только осторожно. Смотри, чтоб не сдуло. И аппарат держи покрепче!». Я думал, что он шутит. Расслабленно вылез из машины и моментально был повёрнут, как флюгер, корпусом по ветру! Фотоаппарат с большим объективом чуть не вырвало из рук! Бррр… Да… Метров 15 ветерок… А там, внизу, нет такого… И тут я стал замерзать. Вспомнил, как читал когда-то о понятии «эффективной температуры», используемом на севере. Это когда скорость ветра умножают на 2 и прибавляют к температуре с противоположным знаком… Ну, допустим — сейчас температура +5°, а ветер 10 метров в секунду, получается 5-10*2=-15°! То есть сейчас я мерзну так, как если бы температура была –15°, без ветра…

Сделал я несколько снимков грустной панорамы Норильска и Никелевого завода в жуткую погоду, жутко замёрз, влез в такси и подумал: «Хочу водки…». Зрелище я заснял печальное. Назвал его мысленно: «Пикник на обочине. Заполярный Филиал». Нет, всё-таки нельзя на такой ноте! Пусть лучше будет, как сказал Василий: «ЭТО САМЫЙ ЛУЧШИЙ ГОРОД НА ЗЕМЛЕ!».

Дмитрий Тимофеев

Автомаркет+Спорт № 39